Джулиан Барнс решил переиграть смерть. В начале 2020-х у писателя нашли редкую форму онкологии, и, хотя его рак поддается медикаментам (не лечится, но купируется), новости не самые приятные, особенно учитывая возраст: 19 января лауреату Букеровской премии и одному из самых читаемых в мире британских авторов исполнится восемьдесят. Такие события настраивают на философский лад, поэтому Барнс, не теряя времени, написал последний роман. По крайней мере, так называет «Исход(ы)» он сам.
«По мере того как писатель стареет, он сталкивается с дилеммой: какой будет твоя последняя книга? — говорит Барнс в интервью Publishers Weekly. — И ты не знаешь, потому что предполагается, что ты будешь продолжать писать, пока смерть не подкрадется прямо в кабинете». Чтобы избежать такой неприятности, Барнс и написал «Исход(ы)», поставив финальную точку в долгой череде книг. Сначала он думал даже отложить роман для посмертной публикации, но решил, что веселее будет опубликовать сейчас: «Смогу прочитать свои литературные некрологи при жизни». Читатели Барнса, конечно, надеются, что он передумает и напишет еще немало, — но промежуточные итоги подвести это не помешает.
Повзрослевший бунтарь
Читать Барнса — все равно что говорить с отличным, хоть и не слишком близким собеседником; он блестяще образован, вежлив, остроумен, прекрасно относится к вам и не сомневается, что вы способны оценить его ум и блеснуть собственным. Правила хорошего тона предполагают сдержанность: искренние чувства редко прорываются на страницы книг Барнса, чаще он держит дистанцию между собой и рассказчиком. Барнс — интеллектуал и постмодернист, и это чувствуется даже в первом его романе «Метроленд», опубликованном, страшно представить, сорок шесть лет назад, в 1980 году.
Барнс родился и вырос в семье преподавателей французского языка (любовь к Франции сохранит на всю жизнь), учился в Оксфорде, чего, кажется, немного стесняется и в интервью подчеркивает, что не принадлежит к аристократии. По его словам, он даже не думал, что можно стать писателем и зарабатывать этим на жизнь: просто написал первую книгу, постарался опубликовать, получилось, а вот уже пишется и вторая, и так далее. «Метроленд» начинается как книга о молодом и выпендрежном умнике, живущем в пригороде Лондона. Он немного похож на самого Барнса, мнит себя бунтарем и нигилистом, а еще довольно раздражающе вставляет в речь французские словечки:
Наш блистательный идеализм вполне естественно проявлялся в форме воинствующего цинизма. Мы с Тони откровенно издевались над окружающими, причем из самых чистых — я бы даже сказал, искупительных — побуждений. Мы избрали себе два девиза и руководства к действию: écraser l’infâme и épater la bourgeoisie (изводить тех, кто нам неприятен, и эпатировать буржуа).
В итоге герой «Метроленда» сдается быту, устраивается на обычную работу, заводит семью… Предательство идеалов? Нет, говорит Барнс, напротив, естественное течение жизни и путь к счастью. Уже в дебютном романе он проделывает изящный трюк, опрокидывая ожидания читателя, выдает редкое для литературы убедительное описание спокойной, радостной жизни и посылает к черту юношеский максимализм. «Метроленд» стал хорошим стартом для писательской карьеры Барнса, хотя настоящий успех пришел к нему позже.
Рок-звезда с попугаем
Второй роман Барнса называется «До ее встречи со мной». Это едкая история о том, как ревность к прошлому разъедает любовные отношения, — ему вообще интересны когнитивные искажения, свойственные людям, неверное восприятие реальности, которое в итоге может сломать жизнь. Но прорывной книгой стала третья, «Попугай Флобера» (вышла в 1984-м), замысловато устроенное повествование вокруг биографии французского писателя, которую пытается написать человек, сам почти сошедший со страниц Флобера. Здесь Барнс уже вошел в полную силу и, не теряя фирменной иронии, пишет не биографию, а комментарий к биографии, содержащий немало издевательств над жанром (шутка начинается еще с названия: попугай — это чучело, которое то ли стояло, то ли не стояло на столе великого француза).
Вот на полке стоит биография: толстая и респектабельная, по-буржуазному самодовольная. Жизнь за шиллинг — и вы узнаете все факты, за десять фунтов к этому прибавятся еще и гипотезы. Но подумайте обо всем, что осталось неизвестным, что навсегда исчезло с последним дыханием героя биографии. Ведь самый искусный биограф рискует остаться в дураках, если его предмет, видя приближение жизнеописателя, вздумает над ним подшутить.
«Попугай Флобера» сделал из Барнса литературную звезду. Восьмидесятые вообще стали для него хорошим временем: вместе с другими молодыми писателями его поколения, Мартином Эмисом и Иэном Макьюэном, он считался надеждой национальной словесности. «Какое-то время они были рок-звездами от мира литературы, насколько это вообще возможно», — отмечает The Guardian. Медийное внимание со временем угасло, но, обретя статус большого писателя, он его уже никогда не терял.
Смерть и память
Годы шли, Барнс писал, выходила книга за книгой, все они были умны и хитро устроены. «История мира в 10 ½ главах» представляет собой коллекцию рассказов, помещенных в прошлое, настоящее и будущее человечества, объединенных темой морского путешествия, восходит все к Ноеву ковчегу, а «половина» главы из названия — трогательное авторское размышление о любви. «Как всё было» и «Любовь и так далее» пародируют сентиментальную прозу, излагая историю любовного треугольника с разных точек зрения. «Англия, Англия» очень смешно рассказывает о попытке создать парк развлечений, воспроизводящий стереотипную английскую старину (но без искренности, констатирует автор, такая затея обречена на провал).
Кроме художественной литературы Барнс, писатель работящий и плодовитый, писал и нон-фикшен. Выдающийся пример — книга 2008 года «Нечего бояться», размышление Барнса о смерти. Смерти Барнс боится (а кто нет) и всеми силами старается ее побороть, обрушивая на нее идеальные предложения, мысли, цитаты великих и ссылки на авторитеты — и, конечно, подшучивания примерно такого рода:
Монтень приводит поучительную историю, как к одному римскому цезарю обратился старый и дряхлый солдат. Воин когда-то служил под его началом и теперь просил разрешения прервать жизнь, которая ему уже опостылела. Цезарь оглядел его с ног до головы и спросил с грубоватым юмором, который, похоже, свойствен военачальникам: «Так ты, оказывается, мнишь себя живым?»
Смерть тоже умеет пошутить: в том же году, когда вышла «Нечего бояться», от рака умерла любимая жена и литературный агент Барнса Патриция (Пат) Кавана, которой были посвящены все его книги. Этот страшный удар Барнс осмыслил в книге «Уровни жизни» в 2015 году. А еще в 2011-м вышел художественный роман «Предчувствие конца», история с двойным твистом, посвященная тому, как изменчива человеческая память, как мы старательно и неосознанно выстраиваем нарративы о собственной жизни, чтобы предстать в своих глазах героями, но к правде это имеет очень мало отношения. Финал, даже если обойтись без спойлеров, не самый радостный. «Барнс рассказал об охватившей мир энтропии, которая настигает без всякого исключения всех», — сформулировала Майя Кучерская. Остается лишь сохранять стоицизм (и, в случае Барнса, порадоваться Букеровской премии, которую ему вручили за «Предчувствие конца»).
Жизнь подходит к концу — точнее, не сама жизнь, а кое-что другое: возможность каких-либо перемен в этой жизни. Тебе предоставляется длительная остановка; времени достаточно, чтобы задаться вопросом: что еще я сделал не так?
Русский след
Барнс — человек абсолютно европейской культуры. Флобер, Монтень и прочие доблестные представители Франции не сходят с его страниц (в документальной книге о живописи «Открой глаза» он очень внимательно и с любовью пишет о европейских, в первую очередь французских художниках), а Брекзит, в ходе которого Великобритания вышла из Евросоюза, в последней книге он перечисляет через запятую с ковидом — такая же чума. Теплые чувства он питает и к еще одной европейской стране, России.
В видео, записанном по поводу награждения премией «Ясная Поляна» (2021), Барнс рассказывает, что учил русский еще ребенком, ездил в Советский Союз, хранит у себя первое переводное издание «Воскресения» Толстого, а каждые несколько лет перечитывает «Героя нашего времени» Лермонтова. Неудивительно, что у него вышел и собственный русский роман, «Шум времени» 2016 года. Написан он, конечно, на английском, но материал настолько российский, насколько возможно, — жизнь композитора Дмитрия Шостаковича.
Конечно, писать обычную биографию Барнсу было бы скучно, и «Шум времени» — не документ. Но в нем есть другое: мысли о жизни в тяжелое, тираническое время, о страхе, о конформизме — и об искусстве, которое прорастает сквозь самую суровую почву. Шум времени неотступно сопровождает Шостаковича, но сквозь эту какофонию он слышал музыку — и передавал ее другим. Каждая страница книги Барнса настолько полна уважения и понимания, что англичанина впору записывать в почетные российские писатели.
Вместо прощания
После «Шума времени» Барнс, не сбавляя оборотов, выпустил еще несколько книг: «Одну историю», «Портрет мужчины в красном», «Элизабет Финч». И вот теперь «Исход(ы)», предположительно финальный роман.
Возможно, это самый личная книга Барнса: она написана от первого лица, главного героя зовут Джулиан Барнс, он писатель, вдовец, выпускник Оксфорда… впрочем, Барнс слишком талантливый и изобретательный автор, чтобы просто описывать собственную жизнь. Предваряет основное повествование он масштабным эссе о памяти и смерти (еще бы), а в размышления о жизни с онкологией как бы между делом вплетает историю двух человек, которые когда-то были вместе, а потом решили вновь сойтись через сорок лет, — и эта история, как будто второстепенная, приобретает особое значение, дает надежду и говорит: исход может быть каким угодно. Возможно, борьба со смертью с помощью текстов обречена на поражение, но это не делает ее бессмысленной. Джулиан Барнс, в свои восемьдесят находящийся на пике творческой формы, это хорошо понимает.
Читайте также:
