«Он как никто выразил долгую гложущую и неотпускающую боль утраченного обладанья», — Борис Пастернак
«Верлен был яснее и проще своих учеников: в его всегда меланхолических, звучащих глубокой тоской стихах был ясно слышен вопль отчаяния, боль чуткой и нежной души, которая жаждет чистоты, ищет Бога и не находит, хочет любить людей и не может», — Максим Горький
«В своих стихах он умел подражать колоколам, уловил и закрепил запахи преобладающей флоры своей родины, с успехом передразнивал птиц и перебрал в своем творчестве все переливы тишины, внутренней и внешней, от зимнего звездного безмолвия до летнего оцепененья в жаркий солнечный полдень. Он как никто выразил долгую гложущую и неотпускающую боль утраченного обладанья, все равно, будь то утрата Бога, который был и которого не стало, или женщины, которая переменила свои мысли, или места, которое стало дороже жизни и которое надо покинуть, или утрата покоя.
Он давал языку, на котором писал, ту беспредельную свободу, которая и была его открытием в лирике…», — Борис Пастернак
«В дождик… Модильяни ходил с огромным очень старым черным зонтом. Мы иногда сидели под этим зонтом на скамейке в Люксембургском саду, шел теплый летний дождь, около дремал cтарый дворец в итальянском вкусе, а мы в два голоса читали Верлена, которого хорошо помнили наизусть, и радовались, что помним одни и те же вещи…
Люди старше нас показывали, по какой аллее Люксембургского сада Верлен, с оравой почитателей, из «своего кафе», где он ежедневно витийствовал, шел в «свой ресторан» обедать», — Анна Ахматова
«…Несколько книг — драгоценнейшее достояние мировой поэзии, первоклассные произведения гениального мастера, не только прекрасные сами по себе, но, как радиоактивная руда, излучившие свою творческую энергию во многих других поэтах, вызвавшие к жизни многое и многое в поэзии последнего полувека и продолжающие влиять и сейчас.
И вот эта жадность к жизни, умение лирически влюбляться в любой пустяк, и отсюда — умение петь всеми словами от самых возвышенных до самых грубых, — дали могучий освобождающий толчок всей последующей поэзии.
Верлен первый дал урбанистические стихи. Верлен первый дал индустриальный пейзаж. Верлен первый осуществил социальную патетику без оскорбительной «жалости» к «униженным и оскорбленным»…», — Георгий Шенгели