Плексус

«Миллер заболел самой отважной, самой опасной, самой безнадежной мыслью XX века — мечтой о новом единстве. В крестовый поход революции Миллер вступил с такими же фантастическими надеждами, как и его русские современники. Революция, понимаемая как эволюционный взрыв, одушевляющий космос, воскрешающий мертвых, наделяющий разумом все сущее — от звезд до минералов. В ряду яростных и изобретательных безумцев — Платонова, Циолковского, Заболоцкого — Миллер занял бы законное место, ибо он построил свой вариант революционного мифа», — Александр Генис

«Для Миллера европейская культура порочна именно потому, что она считает человека венцом природы, мерой всех вещей и ставит его над миром, изымая людской разум из животной стихии. Миллер рассуждает о возвращении человека в эту стихию, которое равнозначно освобождению личности», — Андрей Аствацатуров

«Все темы послевоенных контркультурных авторов Миллер отработал еще до войны. Читая его книги сегодня, невольно завидуешь людям, которые жили в те времена, когда все то, о чем он пишет, было еще свежо, и писатель мог, не стесняясь, построить книгу как череду рассказов о своих мистических переживаниях и рассуждений о том, куда катится мир», — Сергей Кузнецов

«В конечном итоге место Генри Миллера будет среди исполинских литературных аномалий наподобие Уитмена или Блейка, оставивших нам не просто произведения искусства, но уникальный корпус идей, влияющий на весь культурный ландшафт. Современная американская литература начинается и заканчивается Генри Миллером», — Лоренс Даррелл

«Книги Генри Миллера — одно из немногих правдивых свидетельств времени», — Джордж Оруэлл

«Подруга Миллера Анаис Нин называла Генри «китаец». В этом прозвище, возможно, заключается суть Миллера, ведь Анаис знала его как никто другой. В данном случае «китаец» выражает отстраненную, восточного характера философичность Миллера. Он не страстный Жан Жене, не желчный Селин. Его книги — книги не борьбы с миром, но книги гармонического примирения», — Эдуард Лимонов, «Священные монстры»