Эта гантель моего детства благодарна моему отцу за защиту? Почему после моего отъезда он сохранил ее в этой комнате? Почему? Обычная рассеянность? Ах нет! От его взгляда не ускользнет и тусклое пятнышко на латунной пуговице! Или это чувствительность, затаенное воспоминание о мальчике, который когда-то был его сыном?
— Вы же при всех подтвердили правдивость своих слов, друг мой... И никто больше не будет вас терзать... — О, это мне лучше знать, — жалобно вздыхает Бернадетта. — Меня будут мучить, пока я жива. И будут все спрашивать и спрашивать...
Все пляшут под твою дудку, дитя мое. Только не я... Я одна не пляшу... Потому что я тебе не верю... — А я и не стремилась к тому, чтобы вы мне верили, сестра...