«Собственноручные записки императрицы Екатерины II», «Записки Екатерины Дашковой»
В истории российской власти, пожалуй, не было женщины влиятельнее, чем Екатерина II (1729–1796). Бывшая немецкая принцесса взошла на престол после свержения мужа Петра III и правила больше тридцати лет. За государственными делами императрица, приверженная просвещенному абсолютизму, не забывала о литературной деятельности. В «Собственноручных записках» она вспоминает о временах, когда она, еще совсем молодая женщина, делала первые шаги к высшей власти.
Под одной обложкой с «Собственноручными записками» вышла книга другой звездной Екатерины — княгини Дашковой (1743–1810). Подруга и соратница своей тезки-императрицы, Екатерина Дашкова возглавляла Императорскую академию наук и художеств, принимала участие в создании первого академического словаря и считалась одной из самых образованных женщин своего времени. Правда, все заслуги не помешали ей впасть в немилость у царственной подруги и чудом избежать ссылки. «Записки» Дашковой — ироничное повествование, полное подробностей интриг и быта высшего света с его заговорами и вереницей екатерининских фаворитов. Вместе с «Собственноручными записками» самой императрицы воспоминания Дашковой рассказывают о жизни императорского двора XVIII века во всем его блеске и противоречиях.
«Дневник русской женщины», Елизавета Дьяконова
Слава пришла к Елизавете Дьяконовой (1874–1902), к сожалению, уже посмертно. В 1902 году выпускница бестужевских Высших женских курсов и студентка Сорбонны возвращалась в Россию — и жизнь ее оборвалась в горах возле австрийского Тироля при до конца не выясненных обстоятельствах. В Сорбонне Дьяконова училась юриспруденции — на родине у нее подобной возможности не было. Само стремление женщины к образованию в те годы не приветствовалось — родная мать находила склонности Дьяконовой достойными осуждения. Жизнь вообще не баловала молодую женщину, настолько, что мрачный тон последних записей «Дневника» наводит на мысль, что она совершила самоубийство.
Трагедия и загадка Дьяконовой привлекли к ее фигуре большое внимание: ее брат Александр издал трилогию дневников, цепко фиксирующих жизнь женщины в XIX веке. В них много социальной критики, органично сплетенной с любовью к родной стране и ее народу, сомнений и размышлений о нравственности. Василий Розанов назвал книгу Дьяконовой «одной из самых свежих русских книг конца XIX века». Писательнице не довелось дожить до великих потрясений следующего столетия — и до времени, когда голоса женщин будут звучать громче.
«"Я пишу здесь только правду". Из дневников. 1923–1971», Ольга Берггольц
Легенда Ленинграда, поэтесса Ольга Берггольц (1910–1975) прожила страшную и яркую жизнь. Она истово верила в коммунизм, сидела в тюрьме в годы репрессий, теряла детей и любимых, в годы блокады работала на радио, став голосом города, — ее стихи давали надежду, иногда последнюю, сотням тысяч людей, страдающих от голода и бомбежек. После войны Берггольц, автор строк «Никто не забыт и ничто не забыто», обрела непререкаемый статус, но не покой. Ее терзали воспоминания о зверствах и бедствиях, разочарование в советском проекте, необходимость идти на компромиссы с государственной цензурой.
Полную искренность она могла себе позволить только в дневниках, которые долгие годы вела тайно, скрывала ото всех, надеясь, что они станут материалом для «главной книги», когда получится наконец сказать последнюю правду. Не сложилось. Но записи в дневниках Берггольц — острые, полные метаний и прозрений, смертного отчаяния и непобедимой жажды жизни — сами по себе становятся великой книгой, одним из главных документальных свидетельств советского XX века.
«Дневник матери», Фрида Вигдорова
«Все, кто хоть немного знал Фриду Абрамовну Вигдорову <…>, — тот всегда и навеки ей благодарен за то, что она жила на земле, в СССР, в Москве — среди нас», — так писала о журналистке, писательнице и правозащитнице Фриде Вигдоровой (1915–1965) пианистка Мария Юдина. После Вигдоровой не осталось толстых романов и собраний сочинений: выше литературы она ставила реальные дела и уделяла им куда больше своего времени. Всю жизнь Вигдорова старалась помочь людям в беде: найти жилье, восстановить на работе, спасти от несправедливого приговора. В частности, она на общественных началах участвовала в деле Иосифа Бродского. Ее текстом «Судилище», по сути стенограммой судебного заседания 1964 года, когда поэта абсурдно судили за «тунеядство», зачитывался весь СССР.
«Дневник матери» — другая важная книга Вигдоровой, написанная во время войны: вместе с мужем и пятилетней дочерью она эвакуировалась в Ташкент, уже там у нее родился второй ребенок. Ее записи тех лет — не только нежная хроника взросления, но и поиск ответа на вопрос: чему учить ребенка в среде, где нельзя договаривать правду? Вигдорова пытается разрешить эту дилемму, свойственную мрачному времени сталинизма, — но ее дневники дают подсказки и спустя много десятилетий. Помимо «Дневника матери», в настоящее издание входит и «Судилище», и другие важные тексты Вигдоровой.
«Ищи меня в России. Дневник “восточной рабыни”», Вера Фролова
В первые годы Великой Отечественной войны родной поселок семнадцатилетней школьницы Веры Фроловой Стрельна оказался оккупирован немецкими войсками. Многие тысячи советских граждан тогда отправляли на территорию рейха в качестве «остарбайтеров», бесплатной рабочей силы. Такой жребий выпал и Вере Фроловой. Свои дневники она писала по ночам, тайком, иногда на бумажных упаковках от удобрений. Фролова дожила до освобождения и бережно хранила записи всю жизнь — впервые увидели свет они уже в самом конце XX века.
«Я снова зримо видела себя, тогдашнюю, со всеми своими тревогами и печалями, с непокорством и ненавистью, с надеждами и разочарованиями, а также с упрямой, несгибаемой — несмотря ни на что! — несгибаемой верой в непременное скорое освобождение...» — так описывала Фролова опыт чтения своих дневников спустя десятилетия. Но в них есть место не только ярости и гневу, но и юности, любви, надежде на лучшее: сам процесс ведения дневника стал спасительным для Веры, помог не просто выжить, но и сохранить себя в истории.
«Memoria. Воспоминания, рассказы, стихи», Нина Гаген-Торн
Еще одна удивительная и тяжелая судьба, возможная только в XX веке. Дочь барона шведских кровей Нина Гаген-Торн (1900/1901–1986) молодой девушкой застала Серебряный век и училась у Андрея Белого, после революции закончила университет и стала ученым-этнографом, не вылезала из экспедиций, преподавала, а в конце 1930-х годов на шесть лет оказалась в лагерях. Отсидела полный срок, вышла — началась война, голодные годы, лишения. В 1946-м ее отправили в лагерь снова, еще на пять лет (впоследствии Гаген-Торн была полностью реабилитирована).
«Плавание в никуда на узкой железной кровати», — характеризовала Гаген-Торн начало своей тюремной жизни. Ее воспоминаниям, даже о жутких лагерных годах (шутка ли, ни за что вырвали из жизни молодой женщины десять лет), свойственны и поэтичность, и цепкий взгляд ученой, своего рода этнографические наблюдения за миром во всех его проявлениях. А еще Гаген-Торн отказывалась поддаваться отчаянию и жила настоящим, принимая все, что оно пошлет: «Не до раздумий в масштабе столетий, когда на тебе лежит ответственность за сегодняшний день!» Сегодня, как и многие книги о двадцатом веке, ее воспоминания актуальнее, чем хотелось бы, но тем и ценны: дают рецепты стоицизма и достоинства.
«Защищая Родину. Летчицы Великой Отечественной» и «Ангелы мщения. Женщины-снайперы Великой Отечественной», Любовь Виноградова
«Военная» дилогия Любови Виноградовой стоит в этом списке особняком. Ее книги — не дневники и не мемуары, а работы современного историка, основанные на архивных данных, работе с источниками и — самое важное — разговорами со свидетельницами, жившими в СССР и воевавшими в Великой Отечественной войне. В первой книге это летчицы, во второй — снайперы (интервью собраны в конце нулевых — начале десятых годов).
Книги Виноградовой сильны тем, что за передвижениями армий и чудовищными цифрами потерь она видит частное, человеческие истории, и выстраивает рассказ, отталкиваясь именно от них. Неслучайно в фокусе внимания оказываются женщины: «Какие-то истории тронули меня особенно глубоко — в основном женские, ведь женщины видят все не так, как мужчины, и запоминается им другое: не тактика и не стратегия войны, не цифры статистики, а детали, подробности, благодаря которым оживает рассказ».
В «Защищая Родину» и «Ангелы мщения» нет ничего лакированного, бравурного; напротив, много горечи. Страх смерти, боль от потери боевых подруг, тяжелая рефлексия из-за того, что приходится убивать («Это был чей-то отец, а я его убила!»), бонусом для выживших — насмешки за спиной и пересуды о том, что из армии девушками не возвращаются. По интервью видно, что Виноградова пишет книги о женщинах на войне, исходя из гуманистических позиций: «Про ужасы войны нужно говорить. Кто-то прочтет это и подумает дважды, прежде чем использовать свою силу против беззащитного человека».
