Впрочем, Шерлок победил собственного создателя еще решительнее, чем профессора Мориарти. Спустя несколько лет Дойл под давлением читателей и издательства вернул детектива к жизни, а сборники рассказов о Холмсе действительно затмили все его наследие. В день рождения Артура Конан Дойла мы восстанавливаем справедливость – и рассказываем, кем еще, кроме как создателем Шерлока Холмса, был один из самых бравых и авантюрных писателей Англии.
Китобой и искатель приключений
Ирландец из Эдинбурга, сын пьющего художника и матери – отличной рассказчицы, перед которой благоговел всю жизнь, – Дойл смолоду любил приключения и с удовольствием ввязывался в драки. Несмотря на то что семья была бедной, он получил достойное образование: иезуитский колледж, медицинский факультет Эдинбургского университета (на карьере врача настояла матушка). Но спокойно сидеть и зубрить анатомию все годы учебы было совсем не в духе Дойла, поэтому в двадцать лет он нанялся судовым врачом на китобойное судно «Надежда» – охотиться на тюленей и китов за полярным кругом.
Здоровяк от природы, будущий писатель быстро почувствовал себя в Арктике, среди суровых моряков, как дома. Поначалу постоянно падал со льдин, за что капитан судна прозвал его Великим Ныряльщиком Севера, потом, приноровившись, сам ходил бить тюленей и принес 55 шкур. Особое впечатление произвела на Дойла схватка с китом, чуть не потопившим их лодку. «На борт "Надежды" я поднялся большим, нескладным юнцом, а сошел с нее уверенным взрослым мужчиной», – констатировал Дойл, вернувшись в Шотландию.
Хотя дальше он и зарабатывал себе на хлеб менее экстремальными путями, тяга к путешествиям и стремление оказаться в самом пекле остались с Дойлом навсегда. Как судовой врач он ездил еще и в Африку, где чуть не умер от малярии, позже путешествовал по Египту и Судану, когда там шли военные действия, а стоило разгореться любой войне с участием Британии, немедленно требовал, чтобы его отправили на фронт.
Врач
Медицинский факультет Эдинбургского университета определил не только врачебную, но и литературную судьбу будущего сэра Артура Конан Дойла. Уже на первом курсе Дойл познакомился с доктором Джозефом Беллом. Невероятно внимательный к деталям, Джо Белл учил студентов определять болезнь пациента еще до того, как пациент откроет рот, – по внешним признакам. Восхищенный гением Белла, Дойл устроился работать его секретарем в амбулаторном отделении и хорошо изучил его методы. Нетрудно догадаться, что Белл стал прототипом Шерлока Холмса.
Врачебная жизнь Дойла развивалась с приключениями. Первые годы ни пациентов, ни денег почти не было, и Дойл принялся подрабатывать, пописывая рассказы и отправляя их в газеты – их приняли благосклонно, и гонорары помогали держаться на плаву. Постепенно пошла в гору и медицинская карьера. Горожане отзывались о Дойле как об отзывчивом, трудолюбивом враче; к тому же он высказывал вполне здравые научные суждения. Доктор совмещал писательство и врачебное дело вплоть до 1891 г., когда литература вытеснила медицину из его жизни.
Впрочем, спустя восемь лет Дойл вернулся к врачебному делу: в 1899 г. началась Англо-бурская война в Южной Африке, и он, уже знаменитый автор, немедленно ринулся туда заведовать частным госпиталем (просился и в солдаты, но его, 40-летнего, не пустили). В Блумфонтейне он боролся с эпидемией брюшного тифа среди вони, крови и без чистой воды, но сохранял бодрость духа. «Человек в запятнанном кровью халате, донельзя утомленный, мало походил на знаменитого автора Шерлока Холмса. Это был просто врач, честно и рьяно исполняющий свою работу», – писал о Дойле британский военный корреспондент.
Мастер многих жанров
За письменным столом Дойл работал так же рьяно и честно, как во врачебных кабинетах, постоянно пробуя разные направления. Особенно любил историческую прозу и своим великим трудом называл роман в духе Вальтера Скотта «Белый отряд» о рыцарях Столетней войны, и его продолжение «Сэр Найджел». Книги оценили и читатели – издатель «Белого отряда» восхищался: «Я не читал ничего столь замечательного после "Айвенго"!» С другой стороны, к досаде Дойла, критики об этих романах говорили как о крепкой развлекательной литературе для юношества, когда он видел в них серьезные исследования с философской глубиной.
Ожидания постоянно обманывали Дойла. «Она станет религиозной, если не литературной сенсацией, а возможно, и той и той», – предвкушал он судьбу «Писем Старка Монро», реалистичного и частично автобиографического романа о молодом враче. Но роман получил прохладные отзывы. Неунывающий писатель обращался к новым и новым жанрам: мрачные мистические новеллы в духе Эдгара Аллана По, пьесы, веселые исторические рассказы, наконец, фантастика. Самый большой успех в итоге имели те произведения, которые он ценил невысоко: комедийные истории из жизни бригадира Жерара или «Затерянный мир», научно-фантастический роман о могучем профессоре Челленджере, который вместе со спутниками исследует странный мир, где сохранились динозавры. И, конечно, весь цикл о Холмсе. А его собственные фавориты оставались либо вовсе не замеченными, либо, как полагал Дойл, преступно недооцененными. Впрочем, он завоевал такую популярность, что начиная с второй половины 1890-х издатели печатали все его произведения, даже не самые удачные.
Патриот-консерватор
На войне в Южной Африке Дойл не только спасал жизни, но и прославлял в газетах Британскую империю и ее храбрых солдат. Делал он это совершенно искренне – всю жизнь писатель был горячим патриотом и не подвергал сомнению абсолютный приоритет интересов Британии над чем бы то ни было. Вернувшись домой, он баллотировался в парламент от консервативных сил, выступавших за продолжение войны (проиграл), и написал книгу «Англо-бурская война 1899-1902». После этого король Эдуард VII отобедал с Дойлом и пожаловал ему рыцарский титул.
Дойл и дальше защищал консервативные ценности: например, критиковал идею избирательного права для женщин, несмотря на то что всю жизнь относился к ним по-джентльменски благородно. Во внешней политике выступал за объединение англоязычного мира – создание государства-союза Великобритании и США. Как только интересы Лондона оказывались под угрозой, обрушивал всю мощь своего пера на врага. Во время Первой мировой войны, уже в почтенном возрасте, ездил по фронтам, выпустил призыв «К оружию!», клеймил Германию «нацией убийц» и заявлял, что никогда больше в Англии не примут хотя бы одного немца.
С другой стороны, часто Дойл высказывал и прогрессивные суждения. Так, он поддержал реформу бракоразводного законодательства и красноречиво отстаивал в прессе право женщин уходить от мужей, которые их бьют. Он же яростно осудил геноцид в Конго, осуществлявшийся бельгийскими властями в конце XIX века. «Подлейшее, низменное дело, беспримерное по лицемерию…», – громил он политику бельгийцев в книге «Преступления в Конго», которую, по его словам, написал всего за несколько дней. Писатель обожал как имперские традиции, так и прогрессивный гуманизм: и то и другое он считал частью английского характера.
Детектив
Простые читатели ассоциировали Дойла с Шерлоком Холмсом и очень разочаровывались, когда на выступлениях вместо изможденного интеллектуала с тонкими пальцами видели молодцеватого крупного усача, который выглядел, по словам остряка-современника, «будто двух полисменов скатали в одного». И все-таки бывший доктор пару раз выступил в роли сыщика – расследуя преступления на общественных началах.
Самым громким случаем в карьере Дойла стало дело Джорджа Эдалджи – юриста, наполовину индийца, обвиненного в убийстве домашнего скота. Кто-то действительно терроризировал деревню под Бирмингемом в 1904 году, вспарывая животы несчастным пони, но вину на Эдалджи взвалили фактически без доказательств лишь из-за того, что на месте преступления был обнаружен след от такого же ботинка, как у него. Ненависть местных, в том числе полицейского начальника, к приезжим сделала свое дело: Эдалджи сначала приговорили к семи годам, потом выпустили, но без амнистии, лишив права работать.
Дойл вскипел, узнав об этом деле, встретился с Эдалджи и начальником полиции, подробно осмотрел место преступления и собрал все доказательства, что близорукий, интеллигентный юрист не мог совершить такого злодеяния. Результаты расследования он опубликовал в статье, вызвавшей огромный резонанс. Англия получила собственное «дело Дрейфуса» по аналогии с Францией, где до этого по сомнительным обвинениям в госизмене судили офицера-еврея Альфреда Дрейфуса. В итоге удалось добиться оправдания Эдалджи, хотя настоящего преступника Дойл найти так и не сумел.
Мистик
Донельзя рациональный скептик большую часть жизни, Дойл изрядно удивил весь мир, обратившись к спиритуализму. Писатель свято поверил в общение с загробным миром через медиумов. Некоторые исследователи ошибочно связывают это с травмой Первой мировой войны – Дойл якобы не мог смириться с потерей погибших сына и брата и пытался с ними связаться. Но на деле увлечение Дойла мистикой началось гораздо раньше. Сначала он со скепсисом относился к вызову духов, но после нескольких встреч с профессиональными медиумами проникся этой идеей.
После окончания Первой мировой Дойла действительно будто подменили. В 1917 г. он заявил о своих взглядах во всеуслышание, вступил в общество спиритуалистов и стал их преданным проповедником. Он написал три книги и бесчисленное количество статей о вызове духов, объездил Британию и Америку с лекциями и в общей сложности до конца жизни потратил на поддержку движения спиритуалистов 250 тысяч фунтов – миллионы долларов по нынешним деньгам.
Читатели, литераторы и даже друзья не понимали Дойла и считали, что с ним что-то не так. «Там, где царил блестящий ум, теперь торжествует вульгарный, заурядный мистицизм…», – писали критики о Дойле. Он, упрямый от природы, не обращал внимания и остался спиритуалистом вплоть до своей смерти в 1930 г. На его поминальной церемонии женщина-медиум заявила, что вызвала дух Дойла и он передал сообщение семье. Проверить это по понятным причинам невозможно.
