Начать разговор о Робертсоне Дэвисе стоит, конечно, с его фирменной, практически толстовской, бороды и бессчетного количества анекдотов, связанных с ней. Например, однажды на книжной выставке из-за нее Дэвиса приняли за православного священника. В другой раз на открытии Стрэтфордского фестиваля в Канаде женщина подошла, потянула Дэвиса за бороду и радостно воскликнула: «Да она настоящая!» А во время одного из промотуров, когда Дэвис разъезжал по стране, раздавая интервью, официантка в ресторане спросила, не Санта-Клаус ли он. На это писатель ответил: «Нет, мадам, но у меня острые когти» («когти» по-английски — claws).
Робертсон Дэвис. Источник: wikipedia.org
Эти истории очень многое рассказывают о Дэвисе. Во-первых, каким бы суровым он ни был на вид, писатель был остроумным собеседником и за словом в карман не лез — ни в реальной жизни, ни в романах, полных юмора, хотя и не комедийных. Во-вторых, какое впечатление он производил на окружающих: будучи канадцем из XX века, Дэвис выглядел британским писателем Викторианской эпохи. Даже звучал он по-английски — многие отмечали нехарактерную для Канады британскую манеру произносить гласные. И книги Дэвиса только способствовали этому парадоксальному образу: писатель, который всю жизнь воспевал родную Канаду и мечтал, чтобы у Канады появилась собственная независимая и особенная литература, был очарован Великобританией. Его книги считаются первыми образцами канадской постколониальной литературы — при этом сам Дэвис одновременно оказывается последним канадским колониальным автором.
Трилогия начинается в последние дни 1908 года с, казалось бы, мелочи: один мальчишка кидает снежок в другого, но вместо этого попадает в молодую беременную жену местного священника. Снежок вызывает целую лавину событий: у Мэри случаются преждевременные роды, а сама она, похоже, повреждается умом. По крайней мере, так считают все жители городка, кроме Данстэбла Рамзи, мальчика, которому и предназначался несчастный снаряд. Данстэбл (чуть позже он сменит имя на более благозвучное Данстан) увлекается агиографией — изучением житий святых — и считает святой саму Мэри. Именно его судьбе посвящен первый том трилогии, «Пятый персонаж»: Данстан вырастает, сражается на полях Первой мировой, становится историком и знатным агиографом, путешествует по миру и знакомится в Мексике с иллюзионистом Магнусом Айзенгримом. Магнус оказывается тем самым преждевременно рожденным сыном Мэри, и это лишь одно из множества удивительных совпадений, из которых сплетена трилогия.
Второй том, «Мантикора», посвящен Дэвиду Стонтону, сыну Боя Стонтона, кинувшего злосчастный снежок. Бой заметно поднялся во время Великой депрессии на производстве сахара («Когда человеку крупно не везет, он способен поглотить немыслимое количество кофе и пончиков», — пишет Дэвис; эти самые пончики и делают Боя «сахарным королем»). Его сын впоследствии стал знаменитым адвокатом… и алкоголиком. А еще он никак не может разобраться со смертью отца, для чего и отправляется в Цюрих к психоаналитику: из разговоров с ней и состоит книга.
Наконец, третий том, «Мир чудес», — история Пола Дэмпстера, больше известного миру как волшебник Магнус Айзенгрим. Шведский режиссер, явно списанный с Ингмара Бергмана, решил снять его в фильме о легендарном французском фокуснике Робер-Удене. Но для того, чтобы придать игре достоверность, Дэмпстеру приходится наконец рассказать киношникам и своему другу Данстану историю своей жизни. Так мы наконец узнаем, как недоношенный мальчик из канадской глубинки попал в бродячий цирк, затем в лондонский театр и, наконец, стал знаменитым иллюзионистом. Или, по крайней мере, мы слышим его версию событий.
Композиция трилогии необычна: это не три последовательные истории, но и не одна история, рассказанная с трех точек зрения. Это три совершенно самостоятельных романа, которые можно читать в любом порядке, но только сложенные вместе, они превращаются в единую симфоническую историю.
В трилогии действительно много автобиографического. Вымышленный Дептфорд очень похож на родной для писателя Темсвилл: даже щебеночный карьер, в котором происходит одна из ключевых сцен «Пятого персонажа» находится недалеко от места, где в 1913 году появился на свет (в день рождения Гете и Льва Толстого — что писатель считал добрым знамением) и жил маленький Дэвис. Родные края Дэвис знал назубок: много лет спустя он по памяти нарисовал карту Темсвилла, и она оказалась невероятно точной — только несколько ошибок.
Бывшее здание ратуши в городе Темсвилл. Источник: wikipedia.org
Окончив в 1935 году Университет Куинс в Кингстоне, Дэвис отправился в британский Баллиол-колледж. Хочется сказать, что оттуда он привез свой знаменитый английский акцент — но нет, эта манера у него появилась еще в подростковом возрасте, как и привычка к щегольству. Будущий писатель некоторое время не расставался с моноклем, а в университете пристрастился к экстравагантным широкополым шляпам. После смерти Дэвиса его дочь рассказывала, что он всю жизнь скрупулезно конструировал собственный образ, потому что не любил раскрывать свою настоящую жизнь. Даже Джудит Скелтон Грант, написавшая биографию Дэвиса, вспоминала, что удивилась, узнав, что в Оксфорде он потерял целый год из-за депрессии: писатель попытался скрыть этот факт от нее.
Зато не скрывал он того, что в Британии увлекся театром. «Я никогда не хотел стать писателем. Я хотел стать актером. Одной из самых поучительных вещей в моей жизни было осознание того, что я недостаточно хороший актер, чтобы зарабатывать этим на жизнь», — вспоминал Дэвис. Попробовав себя в небольших ролях, он пару лет проработал литературным помощником режиссера в знаменитом лондонском театре «Олд Вик»: там он подглядел множество деталей для «Мира чудес», главный герой которого тоже оказывается в британской театральной тусовке. А еще в «Олд Вик» он познакомился с австралийкой Брендой, которая работала там помощницей режиссера. Позже она стала его женой.
Знаменитый лондонский театр «Олд Вик». Источник: wikipedia.org
Читая книги Дэвиса, поражаешься количеству подробностей, которые писатель уместил в них: только из Дептфордской трилогии можно многое узнать о жизни канадской глубинки, юнгианском психоанализе, устройстве бродячих цирков, адвокатских приемах, житиях разнообразных святых, медицине, экономике — и список можно продолжать до бесконечности. И еще больше поражаешься, вспоминая, что эти книги были написаны в начале 1970-х, задолго до появления интернета. Дэвис обладал поистине энциклопедическими познаниями в самых разных областях и умел выуживать факты из самых разнообразных источников. А если не мог найти подробности, то додумывал. В «Пятом персонаже» Дэвис упомянул, что иезуитское общество болландистов, которое занимается изучением жизни святых, пользуется красными чернилами. Много лет спустя он встретил в Нью-Йорке человека, вхожего в эту закрытую организацию, который спросил: как вам удалось узнать такие подробности, известные только посвященным? Пришлось признаться: Дэвис, не знавший ни одного болландиста, просто придумал эту деталь — и угадал.
К подобным приемам Дэвис был склонен задолго до того, как стал писателем. Коллега Дэвиса по журналистской работе в Питерборо рассказывал, как они однажды выдумали скандальную историю об одном из основателей городка, сфабриковали (и искусственно состарили!) документы, подтверждающие ее, только чтобы шутки ради обдурить местное историческое сообщество. В общем, не стоит доверять писателям: за представительной окладистой бородой может скрываться тот еще шутник и выдумщик.
Робертсон Дэвис рассуждает о критике. Источник: Youtube
В первую очередь это касается его иронии — сам Дэвис считал, что к ней располагает климат; жители заснеженной Канады не могут не обладать особым чувством юмора. Даже свою любовь к родине писатель сдабривал сарказмом, говоря, что Канада — это не страна, которую стоит любить, а «страна, о которой стоит переживать».
В 2013 году Канада выпустила марку с портретом Робертсона Дэвиса к столетнему юбилею писателя. Источник: postagestampguide.com
Удивительно, что Канада подарила миру не так много по-настоящему больших писателей — их буквально можно пересчитать по пальцам. Дуглас Гибсон, знаменитый редактор, работавший с Дэвисом и Элис Манро, объясняет это «синдромом высокого мака»: если ты слишком уж возвышаешься над толпой, тебя обязательно срежут. Робертсон Дэвис любил вспоминать об одной вечеринке в 1957 году: кто-то радостно объявил, что канадский политик Лестер Пирсон, будущий премьер-министр, стал лауреатом Нобелевской премии мира. В комнате воцарилась тишина, и через секунду кто-то недовольно воскликнул: «Да кем он себя возомнил!»
Робертсон Дэвис, безусловно, был очень высоким «маком». Когда в 1995 году он умер, один из некрологов начинался такими словами: «Смерть Робертсона Дэвиса субботним вечером была подобна внезапному исчезновению горного хребта с канадского пейзажа». Так и было — Робертсон Дэвис оказался самым неканадским канадским писателем, который не только написал десяток удивительных романов, но и стал одним из главных авторов в истории канадской литературы, прославив ее во всем мире.
Эти истории очень многое рассказывают о Дэвисе. Во-первых, каким бы суровым он ни был на вид, писатель был остроумным собеседником и за словом в карман не лез — ни в реальной жизни, ни в романах, полных юмора, хотя и не комедийных. Во-вторых, какое впечатление он производил на окружающих: будучи канадцем из XX века, Дэвис выглядел британским писателем Викторианской эпохи. Даже звучал он по-английски — многие отмечали нехарактерную для Канады британскую манеру произносить гласные. И книги Дэвиса только способствовали этому парадоксальному образу: писатель, который всю жизнь воспевал родную Канаду и мечтал, чтобы у Канады появилась собственная независимая и особенная литература, был очарован Великобританией. Его книги считаются первыми образцами канадской постколониальной литературы — при этом сам Дэвис одновременно оказывается последним канадским колониальным автором.
Дептфордская трилогия
Славу Дэвису принесли три трилогии романов, и прежде всего вторая, «Дептфордская», которая рассказывает истории нескольких людей, родившихся в вымышленном городке Дептфорд, и растягивается более чем на полвека. Дальше нам придется упомянуть несколько сюжетных поворотов; кроме них, в романах происходит так много событий, что вряд ли эти детали испортят вам удовольствие, но, если вы боитесь спойлеров, осторожно пропустите следующие три абзаца.Трилогия начинается в последние дни 1908 года с, казалось бы, мелочи: один мальчишка кидает снежок в другого, но вместо этого попадает в молодую беременную жену местного священника. Снежок вызывает целую лавину событий: у Мэри случаются преждевременные роды, а сама она, похоже, повреждается умом. По крайней мере, так считают все жители городка, кроме Данстэбла Рамзи, мальчика, которому и предназначался несчастный снаряд. Данстэбл (чуть позже он сменит имя на более благозвучное Данстан) увлекается агиографией — изучением житий святых — и считает святой саму Мэри. Именно его судьбе посвящен первый том трилогии, «Пятый персонаж»: Данстан вырастает, сражается на полях Первой мировой, становится историком и знатным агиографом, путешествует по миру и знакомится в Мексике с иллюзионистом Магнусом Айзенгримом. Магнус оказывается тем самым преждевременно рожденным сыном Мэри, и это лишь одно из множества удивительных совпадений, из которых сплетена трилогия.
Второй том, «Мантикора», посвящен Дэвиду Стонтону, сыну Боя Стонтона, кинувшего злосчастный снежок. Бой заметно поднялся во время Великой депрессии на производстве сахара («Когда человеку крупно не везет, он способен поглотить немыслимое количество кофе и пончиков», — пишет Дэвис; эти самые пончики и делают Боя «сахарным королем»). Его сын впоследствии стал знаменитым адвокатом… и алкоголиком. А еще он никак не может разобраться со смертью отца, для чего и отправляется в Цюрих к психоаналитику: из разговоров с ней и состоит книга.
Наконец, третий том, «Мир чудес», — история Пола Дэмпстера, больше известного миру как волшебник Магнус Айзенгрим. Шведский режиссер, явно списанный с Ингмара Бергмана, решил снять его в фильме о легендарном французском фокуснике Робер-Удене. Но для того, чтобы придать игре достоверность, Дэмпстеру приходится наконец рассказать киношникам и своему другу Данстану историю своей жизни. Так мы наконец узнаем, как недоношенный мальчик из канадской глубинки попал в бродячий цирк, затем в лондонский театр и, наконец, стал знаменитым иллюзионистом. Или, по крайней мере, мы слышим его версию событий.
Композиция трилогии необычна: это не три последовательные истории, но и не одна история, рассказанная с трех точек зрения. Это три совершенно самостоятельных романа, которые можно читать в любом порядке, но только сложенные вместе, они превращаются в единую симфоническую историю.
Метод паука
«Спрашивать у автора, который надеется стать серьезным писателем, является ли его творчество автобиографическим, все равно, что спрашивать у паука, где он покупает свою нить. Паук достает свою нить прямо из своих кишок, оттуда же автор достает свои книги», — говорил Робертсон Дэвис в ответ на вопросы об автобиографической природе своих книг, и особенно «Дептфордской трилогии».В трилогии действительно много автобиографического. Вымышленный Дептфорд очень похож на родной для писателя Темсвилл: даже щебеночный карьер, в котором происходит одна из ключевых сцен «Пятого персонажа» находится недалеко от места, где в 1913 году появился на свет (в день рождения Гете и Льва Толстого — что писатель считал добрым знамением) и жил маленький Дэвис. Родные края Дэвис знал назубок: много лет спустя он по памяти нарисовал карту Темсвилла, и она оказалась невероятно точной — только несколько ошибок.
Окончив в 1935 году Университет Куинс в Кингстоне, Дэвис отправился в британский Баллиол-колледж. Хочется сказать, что оттуда он привез свой знаменитый английский акцент — но нет, эта манера у него появилась еще в подростковом возрасте, как и привычка к щегольству. Будущий писатель некоторое время не расставался с моноклем, а в университете пристрастился к экстравагантным широкополым шляпам. После смерти Дэвиса его дочь рассказывала, что он всю жизнь скрупулезно конструировал собственный образ, потому что не любил раскрывать свою настоящую жизнь. Даже Джудит Скелтон Грант, написавшая биографию Дэвиса, вспоминала, что удивилась, узнав, что в Оксфорде он потерял целый год из-за депрессии: писатель попытался скрыть этот факт от нее.
Зато не скрывал он того, что в Британии увлекся театром. «Я никогда не хотел стать писателем. Я хотел стать актером. Одной из самых поучительных вещей в моей жизни было осознание того, что я недостаточно хороший актер, чтобы зарабатывать этим на жизнь», — вспоминал Дэвис. Попробовав себя в небольших ролях, он пару лет проработал литературным помощником режиссера в знаменитом лондонском театре «Олд Вик»: там он подглядел множество деталей для «Мира чудес», главный герой которого тоже оказывается в британской театральной тусовке. А еще в «Олд Вик» он познакомился с австралийкой Брендой, которая работала там помощницей режиссера. Позже она стала его женой.
Журналист
В 1940 году Дэвис с невестой вернулся в Канаду и с головой окунулся в журналистику. Больше двадцати лет он проработал редактором единственной городской газеты Питерборо. Благодаря этой позиции он был погружен буквально во все дела маленького (всего 30000 жителей) городка: от дебатов вокруг противозачаточных средств до коррупционных скандалов. «Этот опыт снабдил его тоннами материала для будущих романов — но главным образом научил много писать и внимательно исследовать источники.Читая книги Дэвиса, поражаешься количеству подробностей, которые писатель уместил в них: только из Дептфордской трилогии можно многое узнать о жизни канадской глубинки, юнгианском психоанализе, устройстве бродячих цирков, адвокатских приемах, житиях разнообразных святых, медицине, экономике — и список можно продолжать до бесконечности. И еще больше поражаешься, вспоминая, что эти книги были написаны в начале 1970-х, задолго до появления интернета. Дэвис обладал поистине энциклопедическими познаниями в самых разных областях и умел выуживать факты из самых разнообразных источников. А если не мог найти подробности, то додумывал. В «Пятом персонаже» Дэвис упомянул, что иезуитское общество болландистов, которое занимается изучением жизни святых, пользуется красными чернилами. Много лет спустя он встретил в Нью-Йорке человека, вхожего в эту закрытую организацию, который спросил: как вам удалось узнать такие подробности, известные только посвященным? Пришлось признаться: Дэвис, не знавший ни одного болландиста, просто придумал эту деталь — и угадал.
Выдумщик
Впрочем, предостережем вас от чрезмерной доверчивости. Затуманив взор читателя реальными подробностями, Дэвис пользуется возможностью и добавляет в книгу вымышленные детали. И речь не только о главных и второстепенных героях: он может, например, через запятую перечислять Ронни Нокса и монсеньора Дарси. Первый — реальный священник и автор «Десяти заповедей детективного романа», второй — персонаж фицджералдовского «По эту сторону рая»: в мире Робертсона Дэвиса оба они вполне равноправны.К подобным приемам Дэвис был склонен задолго до того, как стал писателем. Коллега Дэвиса по журналистской работе в Питерборо рассказывал, как они однажды выдумали скандальную историю об одном из основателей городка, сфабриковали (и искусственно состарили!) документы, подтверждающие ее, только чтобы шутки ради обдурить местное историческое сообщество. В общем, не стоит доверять писателям: за представительной окладистой бородой может скрываться тот еще шутник и выдумщик.
Робертсон Дэвис рассуждает о критике. Источник: Youtube
Канада
Несмотря на свой британский акцент, несмотря на то что стиль Дэвиса больше всего похож на диккенсовский, несмотря на то что действие большей части Дептфордской трилогии происходит где угодно, только не в Северной Америке, Робертсон Дэвис конечно же остался стопроцентно канадским писателем — и одним из первых великих писателей этой страны.В первую очередь это касается его иронии — сам Дэвис считал, что к ней располагает климат; жители заснеженной Канады не могут не обладать особым чувством юмора. Даже свою любовь к родине писатель сдабривал сарказмом, говоря, что Канада — это не страна, которую стоит любить, а «страна, о которой стоит переживать».
Удивительно, что Канада подарила миру не так много по-настоящему больших писателей — их буквально можно пересчитать по пальцам. Дуглас Гибсон, знаменитый редактор, работавший с Дэвисом и Элис Манро, объясняет это «синдромом высокого мака»: если ты слишком уж возвышаешься над толпой, тебя обязательно срежут. Робертсон Дэвис любил вспоминать об одной вечеринке в 1957 году: кто-то радостно объявил, что канадский политик Лестер Пирсон, будущий премьер-министр, стал лауреатом Нобелевской премии мира. В комнате воцарилась тишина, и через секунду кто-то недовольно воскликнул: «Да кем он себя возомнил!»
Робертсон Дэвис, безусловно, был очень высоким «маком». Когда в 1995 году он умер, один из некрологов начинался такими словами: «Смерть Робертсона Дэвиса субботним вечером была подобна внезапному исчезновению горного хребта с канадского пейзажа». Так и было — Робертсон Дэвис оказался самым неканадским канадским писателем, который не только написал десяток удивительных романов, но и стал одним из главных авторов в истории канадской литературы, прославив ее во всем мире.
