Почти полвека назад американский психолог Стенли Милгрэм, больше известный своими экспериментами с «электрошоком», в которых проверялась готовность людей подчиняться приказам, приехал в Париж — провести совсем другое исследование. Его всегда интересовало, как места влияют на поведение человека, а в последнее время он увлекся «мысленными картами» — отображениями пространства, которые мы формируем у себя в голове. Милгрэм хотел понять, как парижане представляют свой город и насколько точно их мысленные карты отражают реальность.
Он пригласил добровольцев из всех двадцати муниципальных округов Парижа и попросил нарисовать от руки карту города, указывая на ней все ориентиры, которые придут им в голову, — бульвары, памятники, площади и так далее. Первым делом он обратил внимание на то, как участники эксперимента рисуют Сену: большинство недооценило ее кривизну. «Сена в Париже описывает широкую дугу, почти полукруг, но парижане представляют ее более спрямленной, а некоторые считают, что она пересекает город по прямой», — писал Милгрэм. Если не считать этого небольшого художественного вымысла, карты впечатляли: подробные, изобилующие символическими образами и, как правило, довольно точные. Все испытуемые изобразили свои любимые местечки, и в целом создавалось впечатление, что парижане видят свой город «замысловатым, разнообразным и неистощимым на дары».
Сорок лет спустя экопсихолог Негин Минаи провела похожий эксперимент в Лондоне, хотя ее цель была несколько иной: она хотела выяснить, влияют ли на мысленные карты людей использование GPS и способ передвижения. Как и Милгрэм, она выдавала добровольцам чистый лист бумаги и просила нарисовать карту Лондона, каким они его представляют. Исследование позволило понять, насколько жители Лондона знают географию своего города — как выяснилось, знали они ее не очень хорошо. Большинство смогли нарисовать лишь часть или несколько фрагментов карты; некоторые знали свой район, но плохо представляли, как он связан с остальным городом, а несколько человек вообще не смогли изобразить географию Лондона.
Откуда такая разница между данными Минаи, полученными в Лондоне, и тем, что Милгрэм наблюдал в Париже? Отчасти в этом виноват технический прогресс: карты лондонцев, пользовавшихся GPS, оказались особенно плохими. Значение имеет и фактор масштаба: Лондон большой, по нему трудно передвигаться без общественного транспорта, а в автобусе или метро вам не нужно следить за маршрутом. Но главной причиной была планировка города: по сравнению с Парижем и большинством других крупных городов самый посещаемый мегаполис мира — это настоящий кошмар для навигатора. В 2008 году, когда провели глобальное исследование навигационных привычек, оказалось, что в Лондоне люди теряются чаще, чем в любом другом месте мира. «В Лондоне невозможно не заблудиться», — делают вывод исследователи.
Особенности Лондона серьезно затрудняют его изучение. Яркий и разнообразный, он состоит из целой сети районов со своей планировкой, которые просто отказываются сочетаться. Здесь нет общей сети улиц, как в Нью-Йорке, а сами улицы изгибаются, хотя мы этого не замечаем. Дело осложняет Темза — многие лондонцы считают, что она течет строго с запада на восток от Туикенема до Дартфорда, но на самом деле ее путь напоминает извилистый след муравья; от Хаммерсмита она течет на юг, от Вестминстерского моста — на север, а вокруг Собачьего острова описывает почти идеальный полукруг. «Этот город можно изобразить на карте, но его нельзя представить себе целиком, — писал Питер Акройд в своей монументальной истории города «Лондон. Биография». — Его приходится брать на веру — разум отступает перед его огромностью». Лондон трудно понять, потому что он никогда не строился по плану. А в месте, которое трудно понять, еще труднее ориентироваться.
В 2005 году компания TfL, управляющая транспортной системой Лондона, попыталась облегчить жизнь пешеходам и помочь им ориентироваться в городе. Консультанты из фирмы Applied Wayfinding разработали ряд информационных стендов, на которых размещены понятные карты и информация о расстоянии и времени. Сейчас в столице Великобритании их уже больше двух тысяч: у станций метро, на перекрестках, рядом с достопримечательностями (если вы недавно были в Лондоне, то, вероятно, видели их). Они ориентированы «по направлению движения», то есть в том направлении, куда смотрите вы, так что вам незачем знать, где север. Очень удобно, что на стенде имеются две карты: крупномасштабная, подробная, с «пятиминутным» кругом, показывающим, куда можно дойти за пять минут, и мелкомасштабная, с «пятнадцатиминутным» кругом, которая показывает окрестности и связь с соседними районами. Это очень хитрый трюк, помогающий людям строить мысленные карты: вы представляете себе это место, проходите несколько улиц до следующего стенда, представляете его, и так далее, пока у вас в голове не отобразится весь город. По крайней мере, в теории.
В городском планировании те города, которые легко визуализировать, считаются «понятными» (схемы для пешеходов, установленные TfL, называются «Понятный Лондон»). Понятный город легко прочесть и запомнить, а значит, в нем легко ориентироваться. Идея, что город должен и может быть понятным, принадлежит урбанисту XX века Кевину Линчу, который изучал, как люди воспринимают искусственную среду и как реагируют на нее. В работе «Образ города», опубликованной в 1960 году и вобравшей результаты пятилетнего исследования Бостона, Джерси-Сити и Лос-Анджелеса, Линч выделил пять элементов городского дизайна, необходимых для того, чтобы жители могли сформировать четкую картину своего окружения: пути (каналы перемещения), границы (линейные элементы, разделяющие разные зоны), районы (отдельные части внутри города), узлы (перекрестки или места, где собираются люди) и ориентиры (холмы, высокие здания, памятники, деревья и так далее). Без этих принципов организации, утверждает он, город будет непонятным и в нем будет сложно ориентироваться, что неизбежно скажется на качестве жизни:
В современном городе чувство полной потери ориентации, пожалуй, редкость. Нас поддерживает присутствие других людей, нам помогают специальные устройства для отыскания дороги: схемы, названия улиц, дорожные знаки, надписи автобусных маршрутов. Но стоит хоть раз потерять ориентацию, и ощущение беспокойства и даже страха немедленно показывает нам, как тесно связано чувство ориентации с чувством душевного равновесия и благополучия. Само слово «потерялся» в нашем языке значит гораздо больше, чем географическая неопределенность, оно несет в себе оттенки полной катастрофы.
Линч опубликовал «Образ города» за десять лет до того, как О’Киф и Джонатан Достровски открыли нейроны места в мозге мыши, но эта книга предвосхитила исследования нейробиологов, посвященные когнитивным картам. Теперь мы знаем, что пространственные нейроны, которые помогают нам ориентироваться, реагируют именно на те элементы, которые выделил Линч. Если в нашем окружении недостаточно путей, границ, узлов и ориентиров, мозгу трудно построить ментальную карту. Нам нужна структура: городской хаос подрывает как чувство места, так и душевное спокойствие.
