Доклад Слэттери и Энтони Даймонд
Излюбленная игра писателей всего мира: отыскать точку, в которой история пошла так, а не иначе, а в этой точке — бабочку, взмах крыла которой вызовет бурю. В романе Шейбона бабочкой оказывается сенатор Энтони Джозеф Даймонд, с 1933 года представлявший в Палате представителей США Аляску. За пределами Аляски, однако, Даймонд почти неизвестен. Почему он так важен для «Союза»? Для этого нужно обратиться к реальной истории Аляски.Дело в том, что в конце 30-х США серьезно раздумывали над тем, как заселить недружелюбный и холодный северный штат. Идея появилась из неожиданного источника: в ноябре 1938 года по Германии прокатилась волна еврейских погромов, получившая название «Хрустальной ночи» — и евреи стали эмигрировать еще активнее. Министр внутренних дел США Гарольд Икес почувствовал, что можно разом решить две проблемы — и предложил дать беженцам приют на Аляске. Чтобы упростить процесс, он рекомендовал не учитывать общие иммиграционные квоты: пусть приезжают, а там поглядим.
У плана было много противников — и не только среди антисемитов. Так, раввин Стивен Вайз, председатель Американского еврейского конгресса, боялся, что американцы расценят прицельное заселение северных земель как захват Аляски евреями. А президент Рузвельт, не отвергая план, предложил все же ограничиться приемом 10 000 беженцев в год, причем евреев среди них должно было быть не больше 10%.
Но главным противником плана был Даймонд, которого беспокоило, как дерзкая затея скажется на экономике, — его усилия и похоронили так называемый «Доклад Слэттери». Тут-то реальная история и расходится с сюжетом романа: у Шейбона Даймонда сбил насмерть «пьяный таксист-шлимазл по имени Денни Ланнинг — вечный герой евреев Ситки» — и закон о поселении все же был принят.
Имя таксиста не случайно: он приехал в книгу Шейбона из романа Джека Уильямсона «Легион времени». Там это имя носил простой американский студент, от которого тоже зависело, по какому из двух разных путей будет развиваться история человечества.
Ситка
Маленькая автокатастрофа радикально изменила еврейскую историю XX века. Благодаря появлению новой (и довольно прохладной) Земли обетованной многим из них удалось спастись от ужасов холокоста. В мире «Союза» фашисты истребили два миллиона евреев — в реальности жертв было втрое больше.Беженцы поселились в Ситке — маленьком городе на юге штата. История Ситки примечательна: когда-то он назывался Ново-Архангельском, слыл «Тихоокеанским Парижем» и столицей Русской Америки. Именно в Ново-Архангельске состоялась церемония передачи Аляски, когда США купили ее у Российской империи.
Хотя Ситка и в реальности один из самых больших населенных пунктов Аляски, в нем живет всего 9000 человек. У Шейбона же «на длинном драном лоскуте муниципального района» разместились 3,2 миллиона человек, то есть по величине он разместился бы аккурат между Чикаго и Лос-Анджелесом. Соседство вполне уместно: ведь именно эти два города приходят на ум, когда речь заходит о жанре «крутого детектива», вдохновлявшем писателя. Густонаселенный хмурый город, насквозь продуваемый резким ветром со стороны залива Аляска, несущим «гниловатый запах древесной трухи, корабельной солярки, лососевой требухи и консервных жестянок для рыбозаготовки» — самые уместные декорации для мрачной истории об убийстве, за которым скрывается масштабный заговор.
Отдельно стоит упомянуть и географию города, в которой увековечены многие знаменитые евреи. Житловски-авеню названа в честь российского пропагандиста языка идиш Хаима Житловского; улица Бена Маймона — по имени легендарного раввина Маймонида. Похожий на миску Корчак-плац напоминает о педагоге Януше Корчаке, который погиб в 1942 году в газовой камере (возможно, в мире «Союза» он выжил?), о гостинице «Эйнштейн» и говорить нечего.
Альтернативная история
Прежде чем поговорить об убийстве, окинем взглядом остальной мир романа. О нем Шейбон сообщает впроброс, пунктиром, так что общая картина немногим более ясна, чем улицы Ситки, заполненные утренним туманом. Итак, Советский Союз проиграл войну и в конце концов ненадолго превратился в «Третью Российскую Республику»; война продлилась как минимум до 1946 года, когда на Берлин была сброшена атомная бомба; Государство Израиль было создано, но просуществовало всего три месяца. Мэрилин Монро вышла замуж за Кеннеди (Шейбон не уточняет за какого) и стала Первой леди, режиссер Орсон Уэллс экранизировал повесть Джозефа Конрада «Сердце тьмы».Таких подробностей и намеков в романе пруд пруди — но даже при большом желании реконструировать историю мира «Союза еврейских полисменов» вряд ли возможно. Шейбон осознанно дает нам недостаточно улик, чтобы читатель не отвлекался от главного сюжета.Крутой детектив
В сюжетном плане главный источник вдохновения Шейбона — «крутые детективы», популярные в 30-е и 40-е в Америке. Главный герой, Мейер Ландсман, хмурый полицейский с разбитым сердцем, который не лезет в карман за словом, не боится ничего, кроме темноты, и не может закрыть глаза на несправедливость, как влитой смотрелся бы, к примеру, в романах Раймонда Чендлера. «У Ландсмана бывает лишь два состояния души: Ландсман работающий и Ландсман мертвый» — так можно охарактеризовать и Филипа Марлоу из «Глубокого сна».
На страницах романа есть и другие приветы классическим детективам, спрятанные Шейбоном на радость внимательному читателю. К примеру, Сэм Спейд, герой книги Дэшила Хэммета «Мальтийский сокол», одолжил свою фамилию второстепенному герою «Союза еврейских полисменов», работнику похоронного общества. Очень подходящая фамилия, если вспомнить, что Spade по-английски — лопата.
А вот партнёр Ландсмана, полуеврей-полуиндеец Берко Шемец, напоминает о персонаже другой истории. Судите сами: одно из его прозвищ — Джонни Еврейский Медведь, а его излюбленное оружие — жутковатая палица, рукоятку которой Берко вырезал из бейсбольной биты. Через пару лет после выхода романа в фильме «Бесславные ублюдки» тоже появился еврейский вояка, который любит орудовать бейсбольной битой — и носит дерзкое прозвище Жид-медведь, как в романе. Можете считать это совпадением, но, кажется, Квентин Тарантино тоже ценит творчество Шейбона.
Шахматы
Сравнивая Ландсмана с Филипом Марлоу, возможно, самым известным «крутым детективом» в истории литературы, нельзя не упомянуть и важное различие. «Люблю выпивку, женщин, шахматы», — заявляет Марлоу в романе «Долгое прощание». Шахматные этюды для него — как игра на скрипке для Шерлока Холмса. Черно-белая игра, основанная на четком наборе правил, выступает контрастом к миру детективных романов, где добро не отличишь от зла, а правила нарушаются при каждом удобном случае.В отличие от своего прототипа, Мейер Ландсман шахматы ненавидит с детства. Тем не менее именно с шахматами связан сюжет. История, как и положено, начинается с убийства. Имя покойного долгое время остается неизвестным, но в бумагах отеля он записан как Эмануэль Ласкер, невыдуманный второй чемпион мира по шахматам (кстати, после побега из фашистской Германии он некоторое время выступал на турнирах от Советского Союза).
А на тумбочке у кровати «Ласкера» — дешевая картонная шахматная доска, на которой расставлены фигуры, будто смерть настигла игрока в разгар партии. Кстати, положение фигур на доске не случайно: по признанию самого Шейбона, он позаимствовал его у Владимира Набокова — как и, надо полагать, внимание к языку и чувство юмора, в котором сочетаются саркастичность, нежность и языковая игра.
Язык
Наконец, говоря о романах Шейбона, непременно нужно говорить и о языке, который позволяет Шейбону создать ни на что не похожий мир и даже описать оттенки эмоций, о существовании которых вы могли и не подозревать (вот, к примеру: «На лице ни малейшего следа враждебности, но Ландсман замечает места, откуда она была тщательно удалена»).Для «Союза еврейских полисменов» Шейбон изобретает совершенно особый язык. Его герои говорят на идише и английском (точнее, на «американском») — при этом автор изобретает на основе двух языков новый сленг. Латке здесь — это полицейские: их головные уборы напоминают традиционные картофельные оладьи. Детективов у Шейбона зовут шамесами — как служителей синагоги. Загадочным на первый взгляд кажется слово «шолем» (мир и гармония на идише), которым жители Ситки называют пистолеты. Разгадка в том, что в Америке оружие издавна называют словечком piece, которое иронично созвучно слову peace.
Сам же язык романа, как и положено, сочетает краткость с ёмкостью, отточенность с поэтичностью: минимум слов для максимально точного отражения эмоций. Этот стиль тоже роднит «Союз» со старыми детективами, но у него есть и еще один источник вдохновения: рассказы Исаака Бабеля, в любви к которым Шейбон признаётся с первых строк. Так, поженив Бабеля с Чендлером, он придумал странный роман об изгнании, убийстве и том положении, которое в шахматах называется «цугцванг». Любой ход попавшего в цугцванг игрока неминуемо ведет к ухудшению его положения, а то и к проигрышу, но ход, несмотря ни на что, делать приходится. Чем не метафора для жизни хмурого детектива в сумрачном городе на краю света.
