Птицы-символы на картинах художников, птицы-герои в произведениях писателей — колоссальный пласт культуры, а в ней напоминание о законах природы и о высоте над головой. Белый голубь, вернувшийся с ветвью оливы в клюве, — мир; ворон — посланец ада. Ночные птицы, совы — не только символ мудрости и интуиции, но и символ мрака. Благодаря книге Энгуса Хайледна и Кендра Уилсона мы собрали для вас несколько примеров потрясающего соединения мира птиц и художественных произведений.
Фрэнк Кадоган Купер «Синяя Птица»
Отношения птиц и людей в искусстве почти всегда — отношения птиц и женщин, и крайне редко птица — только птица. Это необычное создание с синим оперением — принц, а заточенная в роскошной тюрьме девушка — принцесса. Корона на шее птицы — знак высокого происхождения, и, познакомившись с сюжетом сказки «Синяя птица», мы узнаем, что эта странная пара воссоединится, когда принц обретет человеческий облик. В птицу его превратила колдунья, но благодаря этому он смог навещать плененную принцессу.
Стиль Фрэнка Кадогана Купера, вдохновленный искусством Возрождения, прекрасно подходит для изображения закрытых пространств, лишенных ощущения глубины. Один из последних прерафаэлитов, Купер был вынужден писать более формальные портреты, чтобы заработать на жизнь, но сердце его всегда лежало к иным идеалам. Это чувствуется в его картинах, выставленных в Королевской академии художеств в 1950-х и словно не затронутых временем.
Данте Габриэль Россетти «Блаженная Беатриса»
Россетти, нося такое же имя, что и Данте Алигьери, ощущал глубокую связь с итальянским поэтом. Будучи известным художником и поэтом, сооснователь Братства прерафаэлитов перевел сборник стихов Данте «Новая жизнь». На картине «Блаженная Беатриса», повествующей о всепоглощающей любви и потере, Россетти изображает свою недавно умершую от передозировки лауданума жену и музу Лиззи Сиддал в роли Беатриче.
Художник несколько раз переделывал эту картину. На первой цветок мака был белым, а голубь, вестник смерти, — ярко-красным. В финальной версии на лице Беатриче/Лиззи стало меньше страдания, голубь лишился зловещей окраски, которая перешла на цветы мака снотворного. Форд Мэдокс Браун завершил картину после смерти самого Россетти, последовавшей за годами болезненного пристрастия к снотворному и виски.
Уильям Джеймс Уэбб «Сипуха»
Сипухи летают ночью, на рассвете или закате их не встретишь. В сказаниях и легендах их ночной образ жизни связывается с недобрыми делами: призрачные, роковые птицы, вестницы смерти. Такими именами их награждала народная молва.
Острый клюв и когти сделали свое дело — мышь еще не съедена, но уже мертва. Продолжением к названию стали строки стихотворения Теннисона «Сова на колокольне»: «Одна, застыв, как нежива, / На колокольне спит сова» — а в это время «домой бегут коты» и «звенит надой в ведре». Другими словами, дело происходит на рассвете. Сова с закрытыми глазами отдыхает в тепле сарая.
На выставке в Королевской академии художеств в 1856 г. суровый критик Джон Рёскин тепло отозвался о картине: «Коричневое крыло просто великолепно», добавив, однако: «…но мне кажется, что грудь могла бы быть лучше проработана».
Валентин Кэмерон Принсеп «Леди Бути-Наме, или рассказы попугая»
Семья Принсеп вращалась в высших кругах Викторианской эпохи, сочетая жесткость колониалистических взглядов с богемными идеалами. Родители Валентина Принсепа с художником Джорджем Фредериком Уоттсом открыли неформальный салон в Литтл-Холланд-Хаус в Западном Лондоне. Из этой семьи вышли фотограф Джулия Маргарет Кэмерон и, поколением позже, Ванесса Белл и Вирджиния Вулф.
Уоттс жил у Принсепов, арендовав большой «вдовий флигель» на земле, где теперь разбит Голландский парк. Друг семьи если и не учил юного Валентина, то приглядывал за ним, и вскоре тот отправился в Италию со своими друзьями Джоном Эвереттом Милле и Эдвардом Бёрн-Джонсом. Вэл, как его называли, ничем не выделялся на фоне прерафаэлитов. Он поступил в Королевскую академию художеств с несколькими соседями, жившими на окраине земельного владения Холланд.
Рожденный в Калькутте, Принсеп имел склонность к восточным сказкам. «Тути-наме», или «Рассказы попугая», — собрание персидских новелл, появившееся в XIV в. Рассказчиком выступает попугай, почитавшийся сказителем как в Персии, так и в Индии. Он развлекает свою госпожу на протяжении 52 ночей, уберегая ее от соблазнов.
Карел Фабрициус «Щегол»
У этого изображения в натуральную величину, помещенного на обложке нашумевшего романа Донны Тартт «Щегол», своя не менее интересная история. Дощечка с рисунком — работа Карела Фабрициуса, ученика Рембрандта и одного из малоизвестных мастеров Делфтской школы живописи. Фабрициус, упоминающийся в основном в исследованиях о Вермеере (на которого он повлиял) и сам редко вызывающий интерес у специалистов, ушел из жизни тридцатидвухлетним как раз в тот год, когда изобразил эту небольшую домашнюю птичку. Художник погиб при взрыве пороховых складов, уничтожившем четверть города — в том числе его мастерскую и большинство картин.
Роман Тартт начинается с описания картины, выставленной в художественном Метрополитен-музее в Нью-Йорке, — ею любуются мальчик и его мать, которая вскоре погибает при взрыве. Мальчик забирает картину с собой. Хоть взрывы и сопровождают этот шедевр оптической иллюзии, тромплей, предназначен он для того, чтобы мирно разглядывать его издалека — тогда птица и кормушка кажутся объемными, совсем настоящими на фоне оштукатуренной стены. Только на близком расстоянии видно, что это плоский рисунок, выполненный широкими мазками.
Рене Магритт «Человек в котелке»
Работы Магритта прочно осели в нашем сознании — костюм, трубка, котелок. Иногда перед лицом человека яблоко, иногда — голубь.
Магритт, бельгийский художник по рекламе, чей слегка отстраненный стиль повлиял на Уорхола и поп-арт в целом, быстро получил признание как сюрреалист и к 1960-м обрел широкую известность. Он отыскал близкие для себя темы и придерживался их, находя необычное в обычном. Магритт разделял любовь Уорхола к повторениям, за что обоих подвергали критике, но моментально узнаваемые стили этих художников до сих пор остаются иконой графического дизайна.
Этот господин в шляпе может быть как самим Магриттом, так и любым узнаваемым вымышленным персонажем — от Джона Стида из «Мстителей» до месье Юло. Голубь здесь служит неожиданным и интересным графическим элементом и, конечно, символом — не такой привычный, как сизый уличный, не слишком яркий, как попугай, он приносит свет и безмятежность.
Охара Косон «Ласточка над океанской волной»
Японское искусство всегда превозносилось в западном мире, а с некоторых пор и Япония, в свою очередь, стала заимствовать у соседей. В предвоенные годы ХХ в. появился стиль син-ханга, воспроизводящий элементы европейской живописи в традиционной японской гравюре. Эти работы отправлялись, как правило, на Запад, где они пользовались большим спросом. Когда позже в ХХ столетии снова возник интерес к син-ханга, работы в этом стиле приобретали за пределами Японии. «Новая гравюра» в самой Японии ценилась невысоко.
Традиционно японские изображения цветов и птиц, катё-э, переданные по-западному реалистично и ярко, производили впечатление на европейцев и влияли на их творчество — это влияние можно проследить даже в «Забавных симфониях» Диснея. Культурный обмен прекратился на волне милитаризма перед Второй мировой войной.
Несмотря на это, ласточка, в обеих культурах связанная с переселением, все летит над океаном в теплые края.
